Спектакль по пьесе Алексея Дударева «Вечер» – одна из премьер, которые готовит Дзержинскому зрителю городской театр драмы. Постановщик спектакля главный режиссер театра заслуженный артист Карелии Аман Кулиев. Сегодня, когда идет активная работа над спектаклем, мы встретились с Аманом Ягмуровичем и задали ему несколько вопросов.

- Аман Ягмурович, я знаю, что Вы давно мечтали поставить «Вечер». Чем Вас так привлекает эта пьеса?

- Я считаю, что сегодня эта пьеса получит именно тот отклик, которого следует ожидать. Пьеса очень точно попадает и во времени, и в пространстве.

Автор назвал пьесу «Вечер». А что такое вечер? Конец дня. Конец какого-то отрезка времени. Конец жизни даже можно сказать. Время осмысления, время подведения итогов. В конце концов, это время, когда человек пытается понять правильно или неправильно он живет.

Герои пьесы прожили очень сложную жизнь. Им достались все катаклизмы двадцатого века – коллективизация, война, послевоенная разруха, хрущовская оттепель, время застоя.

Как ни странно, сегодня, на мой взгляд, после девяностых годов, общество немного возвращается назад. Идет переосмысление тех ценностей, которые сформировались в последнее десятилетие 20-века. Страна тогда повернула на капиталистический путь развития, а сегодня мы начинаем понимать – люди остаются прежними, теми же, что жили и в 60-е годы, и в 70-е, и в 80-е… С той же генетической памятью. Они просто переходят из одного общественного устройства в другое. И эта память во многом определяет отношение общества к насаждаемым временем нравственным ценностям.

Сегодня, мне кажется, на дворе наступают 70-е годы двадцатого века. Тогда очень остро стоял вопрос о человеке, живущем и работающем на земле. Как он живет, чем дышит человек, который кормит города, мегаполисы, и, разумеется, себя.

- Вам важно, что действие пьесы происходит в начале 70-х годов? И что герои ее живут в Белорусской деревне? Или все-таки эта история вневременная? Ведь те вопросы, о которых Вы говорите, важны для любого времени.

- Ни в коем случае я не хочу ставить вопрос о 70-х годах или о Белорусской деревне так конкретно. Но я хочу, чтобы люди поразмышляли о человеке на земле. Или даже давайте так напишем – Человека на Земле. С большой буквы. Он сажает хлеб, «ростит» урожай. И он может это делать и в Сибири, и на Украине, и в Поволжье…

Я Россию неплохо знаю. За свою жизнь объездил ее от Мурманска до Тюмени. Россия большая, но проблемы везде одни. Ведь крестьян всюду согнали с земли. Или, говоря образно, человека оторвали от собственности. И это породило массу катаклизмов. Мы все тому свидетели.

Сейчас, вроде бы, собственность человеку дали… Но у нас как-то всегда получалось так, что собственность давали, и тут же отнимали… И неважно о чем здесь вести речь – о куске земли, или о доме, или о чем еще. Как-то все получается, что отдаваемая собственность легко возвращается государством назад. Что же происходит при этом в душах людей?

Вот мы говорим, что за последние 15 лет выросло совершенно новое поколение, вроде бы нацеленное на собственность. Но ведь Россия страна общинная. Она всегда жила общиной, миром, как говорили. Дома в деревне теснились друг к другу. И общим миром люди переживали беды, строились, восстанавливали разрушенное… В девяностые годы эта традиция во многом стала разрушаться. Исчезли колхозы с их коллективным укладом, много земель остались бесхозными. Люди стали покидать деревни, переезжать в крупные города и просто бросать дома.

Я был в такой деревне, как Берещино, в Первомайском районе. Когда-то там были огромные поля, на которых сажали гречиху. Вот уже почти 10 лет на них растет бурьян. Там никто не живет, дома стоят заброшенные. А что земля будет рожать, если с нее ушел человек? Ничего. Бурьян. Сорняк. Тема духовного разложения – главная в спектакле. Оторвав человека от корней, его превратили в перекати-поле, в растение, которое катится по полю по воле ветра…

- Мы говорим о земле не как о садовом участке, а как о некоей нравственной опоре, на которой держится человек. Когда эта опора из под него была искусственно вырвана, не важно в какое время, в девяностые годы, или намного раньше, человек повис в воздухе. У него теряются сформированных ранее нравственные законы. Он пытается найти новые или приспособить имеющиеся к той реальности, в которой он оказывается. А это не всегда получается.

- Конечно, главный вопрос всегда – вопрос о нравственных ценностях. О вере, о милосердии, о сострадании. Три героя пьесы – деревенские старики Мультик, Гастрит и Ганна – прожили двадцатый век. Их души покалечены. Кто прав, кто виноват в бесконечных братоубийственных конфликтах? Что нужно делать, чтобы остаться человеком, несмотря ни на что? Вот вопросы, на которые они ищут ответы. Один из персонажей пьесы говорит: «Надо держаться за землю. Земля и мать наша, и кормилица». Не ходить по столовкам, а самому себе растить хлеб насущный.

- А чья жизненная позиция кажется Вам наиболее близкой – Мультика или Гастрита?

- Я не рассматриваю героев «Вечера» отдельно одного от другого и не могу сказать, что вот этот мне симпатичнее, а этот нет. Как сказал Н.В.Гоголь, в человеке есть все. И Плюшкин, и Собакевич, и Хлестаков. Все зависит от обстоятельств, в которые он попадает. Но есть люди, которые рождены с чувством души и духа, а есть те, кто не очень понимает, что такое душа.

Человек должен постоянно находиться в мыслительном процессе, и тогда у него появится стержень, позиция. Господь Бог дает ему испытание – удержится этот стержень в нем или нет. Если удержится, душа становится крепкой, мощной и сильной, не смотря на то, что его будут встречать и трагические моменты в жизни, и периоды, когда обстоятельства будут его ломать. Он выстоит и окрепнет. А слабый человек идет вслед за обществом. Он тут же подчиняется и ломается, пристраивается к новым обстоятельствам, служит им. Я считаю, что это уже не душа, а душонка.

Ведь кого мы называем Героем с большой буквы? Того, кто не сломался, кто держался своей точки зрения, своей позиции.

За последние 15, или даже уже 18 лет, мы видим, что произошло с обществом, с людьми. Как быстро кинулись кто за роскошью, кто еще за какой приманкой. И только немногие не предали себя. А это очень важно.

Мне близки все персонажи этой пьесы. И если зритель, глядя на игру актеров, начнет понимать, что в нем наверное тоже есть частичка Гастрита, но есть и частичка Мультика, цель будет достигнута.

- То есть здесь нет необходимости говорить о положительных и отрицательных героях? Помните как мы разбирали произведения в школе…

- Я вообще не понимаю, когда говорят: «Вот это положительный герой». Кто и куда его положил, простите за каламбур. Вот вышел недавно фильм «Бригада» и замечательный актер Сергей Безруков так достоверно и обаятельно сыграл образ Саши Белого, что с него стали брать пример. Но он же бандит, убийца! А вся Россия влюбилась в него. Что это? Сила таланта прежде всего. Артист своей игрой, своим очарованием убедил зрителя, что именно такой герой сегодня нужен. Но если такого героя брать за эталон, то будет катастрофа!

Конечно, возвращаясь к разговору о «Вечере», могу сказать, что мне более импонирует Мультик, который идет по жизни с Богом в душе. Боится обидеть человека, боится навредить. Это не юродивый. Это человек, который прошел войну, прошел все испытания и трудности, когда его кулаки сажали на крест и т.д. И при этом он не озлобился. Он держал свой жизненный стержень. Он понимал, что нельзя покидать отчий дом, что нужно держаться за землю. Надо, чтобы в доме горел свет, чтобы всегда звучал детский смех, чтобы было куму передать все то, что тебя здесь окружает.

- Но вот в 90-е годы, кажется, победила идеология Мультика. Человек сам стал хозяином собственного дела, собственной судьбы, участка земли, квартиры… А мы опять говорим о периоде кризиса и о ностальгии по 70-ым. Ностальгии по времени скорее не Мультика, а Гастрита. Почему?

- А Вы считаете, что в 90-х Мультик получил собственность? Где Вы это видите? Я этого не чувствую. То, что люди покупают землю и строят элитные дома, еще ни о чем не говорит. Это к Мультику, как к хозяину земли, а не коттеджа, никакого отношения не имеет. А сколько примеров, когда люди получили собственность, что-то построили, а потом эту собственность у них отбирали, или объявили незаконной…

Разобраться бы в том, что сегодня вообще в головах людей происходит.

Ведь мы говорим о собственности не просто как о дачном участке где-нибудь в Горбатовке, к примеру. Речь идет о духовном начале.

Если у человека была земля 300 лет назад, она и должна переходить по наследству. От его – к детям, от детей – к внукам и правнукам. Тогда эта земля будет обогащаться. А когда на этой земле каждый раз появляется новый собственник, он начинает над ней издеваться. И издеваться круто. Вот что происходит. И это страшно.

- То есть, мы говорим не столько о передаче земли, сколько о передаче ответственности за нее? Я правильно понимаю?

- Не знаю. Я не экономист. Я о другом хочу сказать… Вот я режиссер. Я ставлю спектакль. У меня есть что-то такое в душе, что я хочу передать зрителям. Если у меня ничего нет, я и передать ничего не смогу. Так и на земле. Человек работающий должен что-то передать людям. Тем более тем, кто живет с ним рядом. Как это назвать – ответственность, не ответственность, не знаю.

У Достоевского есть очень хорошая фраза. В романе «Игрок» есть француз Де Грие и русский молодой человек учитель Алексей Иванович. Де Грие говорит: «С вами, русскими, нельзя иметь дело. Вы накопленный капитал можете в один день растранжирить». На что Алексей Иванович отвечает: «Да, я лучше буду бродить в киргизской палатке по степям, чем как вы накапливать-накапливать, а потом передавать, своим детям». Вот психология. И она всегда существовала. Не только в двадцатом веке.

Кстати, в этом же романе есть такой персонаж – бабка Антонида Васильевна, которая приезжает в Баден-Баден и просаживает там весь свой капитал. И в конце говорит: «Что я натворила! А я ведь хотела церковь построить. Ничего, кое-что у меня осталось. Поеду назад, буду церковь строить». Этот сидящий в нас азарт, бесшабашность, увлеченность сиюминутным порывом, стремление что-то быстро сделать, а потом так же быстро и уничтожить – это катастрофа.

Я понимаю Гастрита. Он был воспитан в определенной идеологии, в борьбе за светлое будущее. Он тоже думал, что светлое будущее можно построить за 20-30 лет, только для этого нужно все быстро разрушить. Вот он и разрушал. А что можно сделать быстро?

В «Дяде Ване» А.П.Чехов устами Сонечки говорит: «Ничего, дядя Ваня. Мы проживем еще несколько лет. Но может быть через тысячу лет люди станут лучше. И они тоже когда-нибудь вспомнят о том, что мы сделали». Мы всегда работаем на будущее. А сегодня надо работать и мы будем работать.

Мы никак не можем привыкнуть к одному: Надо каждый день просто трудиться. Для того, чтобы и я, и моя семья, и мой дом были в достатке и благополучии. Я убежден – если каждая семья будет жить в добре, любви и благополучии, это же благополучие будет и в стране.

- И все-таки давайте вернемся немного назад. Вот смотрите, мы все время говорим о жизненных позициях Мультика и Гастрита. Но ведь в итоге все вернулось к тем ценностям, которых придерживалась Ганна. Есть жизнь, есть ее бури и потрясения. А есть мои собственные заботы – полить цветы, вымыть пол, построить лодку, как в стихотворении Рубцова. И эти, будничные заботы, оказываются важнее глобальных задач и целей. Надо прожить отведенный отрезок времени, не ударяясь ни в право, ни в лево. Может быть, здесь и есть истина? Иногда режиссеры воспринимают этот персонаж как элемент, необходимый для сюжета, но отнюдь не несущий самостоятельной идеи. Мне же кажется, что Ганна как раз образ, объединяющий два противоположных полюса – Мультика и Гастрита.

- Нет. Судьба Ганы еще трагичнее. Дожив до 83 лет, она потеряла всех. Она потеряла мужа, у нее умер старший сын и второй сын, который вроде и есть, но его все равно что и нет.

Я не буду пересказывать сюжет. Я хочу, чтобы зрители пришли и сами все увидели и услышали. У Ганы трагедия сильнее, чем у других героев. Ганна в молодости предала свою любовь. Это ее самая большая ошибка. Предав свою любовь, человек живет казалось бы полноценной жизнью – выходит замуж или женится, создает семью… Но любовь дается человеку от Бога, и с ее предательством в жизни начинаются беды. Мультик в молодости очень любил Ганну, но не осмелился ей это сказать. Она вышла замуж за молодого человека из этой деревни, но без любви. Из жалости. Она всю жизнь жила с человеком из жалости. А это трагедия. И вот может быть ее и останавливает от того, чтобы уйти из опустевшей деревни то, что здесь остался Мультик. Тоже один и тоже в семейной жизни не нашедший счастья. Может быть, это позднее осмысление того, что не удалось в молодости. Бог дал им всем возможность под конец жизни сказать друг другу правду и сознаться в содеянном, чтобы попытаться на пороге финала исправить какие-то ошибки.

Наверное, из моего рассказа у читателя может сложиться впечатление, что пьеса трагична, пессимистична. Ни в коем случае! В ней столько света и радости жизни! Эта пьеса не просто светла. Она прозрачна. Вот бывают иногда летом такие дни, когда на небе ни одного облачка. Небо чистое-чистое. В это время обычно не бывает ветра. Такая тишина стоит! И когда выходишь ранним утром, солнце только поднимается, такая чистота вокруг, светлость и яркость! Вот пьеса примерна такая. Она наполнена таким светом и ясностью. Аж звенит своей прозрачностью! И самое главное – в ней очень много юмора. Наивного, чистого и очень доброго.

- Когда я разговаривал с художником спектакля, Владимиром Дубровским, он рассказывал, что Вы просили сделать декорации максимально реалистичными, без обмана. Почему этот реализм в условном мире театра Вам так важен?

- Давайте не будем открывать всех секретов… Пусть что-нибудь останется, как говорится, за кадром. Я хотел бы, чтобы зрители пришли и увидели все сами.

Я вообще приверженец русского реалистического театра. Сегодня театр так утопает в условности, что иногда хочется из нее выйти. Сохранить атмосферу быта пьесы, реальных чувств, реальных вещей. Ведь, конечно же, все можно сыграть, условно говоря, на двух стульях и табуретке – и Чехова, и Гоголя, и Достоевского, и Уильямса… Я думаю, что это неправильно. Точно переданный быт позволяет яснее понять мысли. Да и зритель быстрее становится не сторонним наблюдателем, а как бы участником спектакля.. Вот для этого все и делается.

Другое дело, что актерам не всегда удается играть в настоящий быт. Ведь быт в жизни и быт на сцене вещи совершенно разные. Но я думаю, что мы сумеем найти правильный язык.

- Скажите, а это случайность, что в одном сезоне, даже в одном месяце, а еще точнее – чуть ли не на одной неделе в театре выходят две премьеры и каждая из них в pressa своей имеет пьесу, написанную в семидесятые годы? Я имею в виду и «Вечер», и «Жестокие игры». Почему Арбузов и Дударев сошлись так вплотную?

- Так получилось, не специально, что работа над двумя постановками идет одновременно. Значит, время требует поиска ответов на вопросы, которые волновали и Арбузова, и Дударева.И у Арбузова, и у Дударева можно найти общее звучание проблем и тем. Алексей Арбузов – человек столичный. И пьеса написана о молодых людях, живущих в столице. Героиня «Жестоких игр» приезжает из провинции и пытается адаптироваться в новом для себя мире. Жестокость, с которой сталкивается Неля в этой жизни, имеет те же причины, что и трагедии персонажей пьесы «Вечер». Жестокость времени отложила отпечаток на этих людях и, конечно, определила кто из них какой несет заряд нам сегодня.

- Я очень хочу, чтобы спектакли получились, понравились зрителю, чтобы они жили не один сезон, а несколько лет. Успехов Вам.

- Спасибо большое. Я в свою очередь очень хочу пригласить зрителя на премьеру «Вечера», которая состоится 15 марта. В спектакле заняты актеры Зоя Морозова, Николай Стяжкин и Валентин Морозов.

А.Михайлов, март 2008 г.