Вячеслав Рещиков – один из молодых (по возрасту), но уже достаточно опытных (по количеству сыгранных ролей) актеров Дзержинского театра драмы. Его театральные работы заметны и зрителем узнаваемы. Это и Тибальт в «Ромео и Джульетте», и Кай в «Жестоких играх», и Эрик в «Донне Люции» и даже один из смешных донов в «Тогда в Севилье...». О себе, о своем отношении к актерскому ремеслу, о ролях и планах на будущее я попросил его рассказать сегодня.

- Вячеслав Леонидович, расскажите немного о себе. Вы откуда родом?

- Из Казани. Там живут мои родители, там я сначала учился в школе, потом в Казанском театральном училище…

- А почему именно в театральном? Вы мечтали быть актером?

- Нет. Все совершенно случайно вышло. Я закончил 10 классов, а в 11-й не пошел. Было лето, мой друг Василий Минаев, (а мы с ним дружим с 1-го класса) готовился поступать в театральное училище. Ну вот, уговорил и меня.

- А он тоже «случайно» выбрал театральную судьбу?

- Нет. У него как раз все было осознанно и спланировано. Василий из театральной семьи и очень хотел на сцену. Ну так вот, я за один день до экзаменов подал документы, вспомнил какие-то заученные в школе стихи и басни и совершенно неожиданно для себя поступил.

- Не жалеете, что выбрали эту профессию?

- Нет. Абсолютно. У меня были очень хорошие педагоги – Татьяна Михайловна Корнишина и Владимир Александрович Бобков. Они научили любить театр и театральное ремесло.

- А как попали в Дзержинск?

- Тоже с Василием. Я не очень хотел уезжать из Казани. Правда, работать в театре им. Качалова не собирался, планировал перейти на телевидение. А Василия пригласили в Дзержинский театре и я сказал: «Давай я с тобой съезжу на сезон, а потом вернусь». Но вот уже семь лет здесь. Не вернулся. Здесь хороший театр и очень хорошая, сильная труппа.

- За эти годы были роли в разных спектаклях. И классика – Островский, Гоголь, Шекспир. И советская классика, тот же Арбузов, и современная драматургия. Что Вам ближе и интереснее?

- Легко работается в том спектакле, про который ты все понимаешь. И про спектакль, и про пьесу, и про роль. Когда находишь общий язык с режиссером. Вот тогда легко и комфортно. Но так не всегда бывает, чтобы и актер, и режиссер понимали друг друга. Сложно, когда этого нет.

- А были любимые роли?

- Любимой становится та роль, про которую понимаешь, что ты ее сделал. И сделал достаточно хорошо. Тогда она становится легкой и понятной. Вот Даниэль в Ловушке по Р.Тома. Мне очень нравится эта работа. По внутренним ощущениям. Или роль Креонта в «Диогене» (был у нас такой спектакль по пьесе Б.Рацера и В.Константинова).

- А Тибальт в «Ромео и Джульетте»?

- С Тибальтом сложнее, я не ощущаю эту роль своей и там все непросто…Но это тоже очень интересно – делать то, что сложно.

- Актерская судьба порой заставляет «входить» в те спектакли, в которых до этого работали другие актеры. Насколько это трудно? Вот, например роль Кочкарева в «Женитьбе» досталась Вам после смерти Александра Серебрянского. Трудная была работа?

- Да, очень. И репетиций мало, не успеваешь все прочувствовать, прожить, приспособить к себе. Кочкарев – роль сложная, и повторять Александра Викторовича Серебрянского очень не хотелось (да это и невозможно). Вообще, попытка кого-то повторить, скопировать – вещь для актера очень опасная. Но здесь помогло, наверное, то, что я значительно моложе Александра Викторовича и моя роль выстроена была иначе. Молодой парень женит достаточно зрелого мужчину. Это показалось интересно и вроде получилось…

- Хочется еще о двух ролях поговорить. Прежде всего – роль Кая Леонидова в «Жестоких играх» Алексея Арбузова. Вы довольны работой?

- Роль Кая для меня была совершенно новой… Знаете, есть роли, в которых вроде бы повторяешь то, что когда-то делал. А здесь все было совершенно по-новому. Я по жизни человек очень активный и энергичный. Мне хочется двигаться, говорить, петь, танцевать… Хочется всегда что-то делать. А здесь режиссер Л.А.Чигин говорил наоборот, надо снять всю суету, всю «гиперактивность». Это было сложно, но опять же интересно. В результате мне очень нравится роль и, наверное, сегодня она – одна из наиболее любимых…

- А самая экстремальная работа? Титикака в «Блин-2» Алексея Слаповского?

- Ой! Даже не знаю… По натуре я, наверное, ближе к образу Херсаче – активный, где-то даже жесткий… А Олегу Рязанову, как мне кажется, ближе был бы образ Титикаки – такой несколько клоунский, пластичный… Но режиссер А.С.Подскребкин говорил: «Я хочу, чтобы вы себя перебороли, и это борьба будет интересна».

Вообще репетиции спектакля «Блин-2» были непростыми, мы много искали, пробовали… Находили какие-то точки соприкpressaния и с режиссером, и с партнерами. Открывали и в себе что-то новое…

Это очень необычная работа…

- Каков Ваш прогноз зрительской реакции?

- Сложно сказать… Очень сложно… Самая опасная реакция, если подростки (а спектакль адресован именно им) просто прохохочут все два часа. Нам бы хотелось, чтобы в итоге они почувствовали отвращение к тому миру, о котором мы рассказываем, к этому притону, к этой ситуации.. Ну это если говорить о подростках. А вот для людей постарше, кому лет 25-30, там есть о чем подумать. Родителям надо смотреть за своими детьми, помогать им и оберегать их. И в то же время ребенок должен быть свободен. Его нельзя всю жизнь держать на коротком поводке: иди в школу, в спортсекцию, в музыкалку, делай уроки и т.д. С такого поводка ребенок неминуемо сорвется и сам будет стремиться испытать все «прелести жизни». А в этом случае он, скорее всего, попадет в такую компанию, в которую попал Игорь Блинов: наркотики, вино и пр.

- Но, наверное, свобода не должна быть безграничной?

- Конечно! Контроль должен быть. Это несомненно! Но должны быть, наверно, не просто строгие запреты, а доверительные отношения. Чтобы можно было все обсудить, во всем разобраться…

- Ну, теперь самое время поговорить о Вашей личной жизни. У Вас в день театра было радостное событие – Вы получили ордер на квартиру. Поздравляю.

- Спасибо большое. Я очень благодарен городу, что он изыскал на это средства. Квартира служебная, но я отношусь к этому спокойно. Я работаю в Дзержинском театре, потому что мне интересно, а не просто из-за квартиры. Изменится что-то в жизни я, может быть, и уйду. Но квартира останется в театре… А вообще я, конечно, очень счастлив. Все-таки жить с двумя мальчишками в однокомнатной квартире достаточно сложно, а здесь у них будет своя территория. Опять же – шаг к собственной свободе. И к собственным обязанностям. По уборке тех же игрушек хотя бы.

-- У Вас двое детей?

- Да. Мальчик и мальчик. Старшему скоро 5 лет, младшему – 2 года. Ходят в садик. Папу любят. И маму, конечно…

- А как зовут Вашу жену? Она из Дзержинска?

- Лена. Она из Решетихи.

- И тоже из артистического круга?

- Нет. Я еще в театральном училище понял, что моя жена не должна быть актрисой. Не должны два человека находиться друг с другом вместе постоянно. Особенно в театре.

По натуре я вообще человек семейный. У меня очень хорошая семья – папа, мама, брат, сестра. Я не могу быть один. И мне очень повезло – я нашел того человека, который мне нужен, и не ошибся.

- Не прогнозируете детям театральную судьбу?

- Пусть выбирают сами. Я не буду навязывать ничего. Хочешь быть актером? Пробуй? Хочешь слесарем – пробуй. Мои родители мне никогда ничего не навязывали. И я им очень за это благодарен. Даже моя ситуация с поступлением в театральное училище… Ребенок не закончил 11-й класс, ушел из школы. Катастрофа! Но мне верили… мама даже не знала, что я поступал в училище, сказал уже потом, когда был зачислен. Конечно, это решение было для них неожиданным, но мне сказали: «Тебе это надо? Учись». Помочь, конечно, помогу всем, чем смогу, но диктовать ничего не буду.

- Я хочу пожелать Вам личного счастья, интересных ролей, успехов на сцене…

- Спасибо большое!

Александр Михайлов, 2008 г.

ПУБЛИКА, КАК РЕБЕНОК: КАКОЙ ВОСПИТАЕШЬ, ТАКАЯ И БУДЕТ

Актеров нашего Дзержинского драматического театра мы знаем и уважаем, часто видим в премьерных и полюбившихся постановках. Однако не так часто нам выпадает возможность поговорить с ними по душам. «Светский» решил затеять интересный разговор с Вячеславом Рещиковым. Мы выяснили любимые городские маршруты актера и кто является его самым строгим критиком.

– Вячеслав, помните ли вы момент, когда точно решили стать актером?

– Это было весма сумбурно, потому что я не собирался поступать в театральное. Я не доучился в школе один год, ушел вместе с Василием Минаевым сдавать экзамены, можно сказать, за компанию. Попробовал, поступил и 1 сентября забрал из школы документы. Получилось, мою профессию выбрала сама судьба.

– Когда же вы поняли, что это все-таки ваше?

– Осознал это, когда начались экзамены первого курса. Весь первый курс был весельем, приятным новшеством, особо учить ничего не надо, вроде игры все казалось. А вот когда пришло время экзаменов, серьезной работы, я стал понимать, что это сложная профессия. Поэтому, видимо, основной отток студентов именно после первого курса и случился.

– Что для вас было самым сложным в освоении этой профессии?

– Сложности были, ведь что-то незнакомое всегда сложно осваивать. Нужно стараться, работать, когда не получается, пробовать еще раз. Я и сейчас не могу сказать, что овладел актерской профессией полностью. С каждой новой ролью возникают и сложности, вновь учишься чему-то, добиваешься. Останавливаться нельзя никогда. Если остановился, творческая жизнь будет закончена. Один режиссер, который приезжал из Москвы нам ставить спектакль, хорошо сказал: «Да, вы талантливые актеры, вы вышли на сцену и все сделали. А теперь давайте придумаем новый образ». Когда ставишь 5-6 спектаклей в год, поиск образа может потеряться, есть риск сделать все хорошо, но без осмысления, без проникновения. Вот это и сложно – всегда поддерживать в себе стремление погрузиться в образ, посмотреть по-иному.

– Волнуются ли актеры, которые давно служат в театре, перед выходом на сцену?

– Как же не волноваться. Это особое состояние. Я могу за себя сказать, что 80% ролей заставляют поволноваться, а в 20% случаев, просто не знаю почему, выхожу на сцену спокойно.

– У каждого актера, наверное, есть заветная роль, которую мечтается сыграть. Какая она у вас?

– А вот у меня такой нет. Возможно, я прочту какую-нибудь пьесу и скажу: «Вот! Как хочется эту роль сыграть!» Но пока отвечу, перефразируя Высоцкого, лучше ролей могут быть только роли, которые еще не сыграл.

– Какое амплуа вам ближе, легче, понятнее?

– Ну, конечно, удобно, вольготно себя чувствую в роли героя-любовника. Этот этап начинается, как только ты приходишь в театр совсем молодым актером, и вот у меня он еще не закончился. Лет через пять я могу забыть про это амплуа. А интереснее играть абсолютно противоположные характеры: там есть, где покопаться и что придумать. Интересно познавать совершенно отличные от своих собственных переживания и другой характер. Иногда хочется разнообразить роль, но это невозможно, потому что не в органике героя неожиданности, в таком случае сложность сводится к заучиванию текста.

– Часто ли вы импровизируете на сцене?

– Бывает. Актер должен владеть приемами импровизации, но не должен особенно часто их применять. Ведь спектакль – это выстроенный режиссером и освоенный актерами процесс. Если все начнут хором импровизировать, получится лебедь, рак и щука, и все распадется. В спектакле играет не каждый сам себя, а вместе доносят единый замысел. Но, поскольку мы не роботы, и у нас нет 50 дублей, актер может банально забыть текст. Или самая ужасная ситуация – «белый лист», когда просто внезапно отключаешься, выпадаешь посреди действия. Вот в таких случаях помогает импровизация, с помощью которой партнеры выручают друг друга.

– А не вернуть ли суфлера для забывших текст?

– Есть театры, которые работают с суфлерами, но это совершенно особый принцип работы, особое театральное действие. Я, признаюсь, в таком формате играть не смогу.

– Есть ли у труппы дзержинского театра свои приметы и суеверия?

– Есть общие для всех актеров. Нельзя в театре вязать и грызть семечки, а найденный на сцене гвоздь – к новой роли. Но это сродни черной кошке. А каких-то своих, дзержинских особенностей, нет.

– Чем, как вам кажется, региональные театры отличаются от столичных?

– Отличия зависят не от месторасположения, а от головы, которая держит труппу,– режиссера, его профессионализма и таланта. Огромное значение имеет сплоченность и хорошие взаимоотношения в коллективе. Даже за высочайшим профессионализмом порой сложно скрыть серьезный конфликт, и он скажется на качестве спектакля.

– Хотелось ли вам сыграть в кино?

– Да. Вообще, изначально я не хотел идти в театр. Думал, займусь телевидением. И, конечно, хотел сняться в кино. Но снова мой друг Василий Минаев, поехав в Дзержинск, позвал меня с собой. Я подумал, что с февраля до лета могу отдохнуть в театре. Приехал, увидел город, открытых людей, и остался. И вот уже 15 лет живу и работаю в Дзержинске.

– Вячеслав, если бы вас позвали в Голливуд, то в каком жанре и с какими партнерами вам было бы интересно поработать?

– Никогда, конечно, не задавался этим вопросом… Наверное, я не отвечу на него, ведь Голливуд и его актеров мы судим по фильмам, а, так сказать, «кухню» не видим. Сказать, каков тот или иной знаменитый актер в качестве партнера по съемкам, невозможно. Наших-то звезд мы не только в фильмах можем лицезреть, но и на сцене. И если через призму кинематографическую человек не очень виден, то на сцене скрыть, какой человек на самом деле, очень сложно.

– Кого из актеров наших или мировых вы считаете своим ориентиром в профессии?

– Очень многих. Мне нравятся Абдулов, Леонов, Табаков, Миронов… Перечислять и перечислять.

– Согласились бы вы поучаствовать в телепроекте типа «Точь в точь»?

– Ой, с удовольствием, я за любой кипиш, если он творческий. Вот ни в коем случае я бы не участвовал в «Доме-2», где режиссер говорит: «Давай, иди, пни его! А ты плюнь в него!» Смотрят скандал, но мне это неинтересно, потому что совсем не творчество. А вот в проектах актерских я бы с удовольствием поучаствовал. Да, пусть у меня получится в сто раз хуже, и голоса у меня особо-то и нет, мне кажется, пою я ужаснейше. Не понимаю, почему мне дают еще партии какие-то петь в спектаклях… Но я человек такой, пока не попробовал, не отказываюсь. Я считаю, не нужно отказываться заранее под девизом: «Нет, я не смогу».

– Многие актеры, которые бывают в Дзержинске с гастролями, отмечают особую гостеприимность и благожелательность наших зрителей. А вы замечали разницу между нашей публикой и зрителями в других городах?

– Сложно сказать, в чем отличие, потому что публика, как ребенок: какой воспитаешь, такая и будет. У нас зритель воспитан, прекрасный зритель, просто не нарадуемся, аншлаг за аншлагом – это очень приятно. Во многих городах, к сожалению, театр публику не воспитывает. Самый яркий показатель в этом смысле – дети, то, как они себя ведут на спектакле, если приходят без родителей. Их простыми призывами выключить телефоны и не шуршать пакетиками, не угомонишь. Как только начинается представление, становится понятно, насколько изначально настроенными на сценическое действие пришли дети. Поэтому нельзя говорить, что в том или ином городе зритель плохой. Это театр его не подготовил.

– Ощущаете ли вы себя узнаваемой, публичной персоной в Дзержинске? Ограничивает ли вас это каким-то образом?

– Да, пожалуй, ощущаю. Это приятно. Если б я был неузнаваем, тогда зачем работаю актером или в каких-то местах появляюсь, где люди не ходят в театр (смеется,– примеч. автора). А вот ограничений не чувствую, в ситуации, когда приходилось себя как-то сдерживать, не попадал.

– А есть ли постоянные зрители, которых вы узнаете даже со сцены?

– Есть, и их очень много. Смотришь в зал и глазами: «Снова здравствуйте, а вот и вы пришли сегодня, и вас я вижу тоже». А те постоянные зрители, кто по возрасту ближе, часто подходят после спектакля пообщаться, и я не против. Множество хороших, полезных даже знакомств преобретено именно так.

– Есть ли у вас в Дзержинске любимые места, скверы, улицы?

– Да, везде, где можно проехать с коляской (улыбается,– примеч. автора), поскольку у меня трое детей. Я изгулял уже весь Дзержинск, наверное.

– Как бы вы описали характер нашего города, если бы он был героем пьесы?

– Он мне кажется веселым и жизнерадостным, потому что наш город зеленый, а это очень позитивный цвет. Еще он озорной, потому что здесь очень активная, хорошая молодежь. Я веду выпускные в школах и год от года вижу, что молодежь становится все интереснее, грамотнее, многосторонее. Город растет, и молодых становится больше. Вот, например, в один из праздников на эстраду в парке сколько талантливых групп музыкальных вышли!

– Какие книги вы любите читать?

– К великому моему стыду, я не люблю читать. Столько всего приходится читать при подготовке к каждой роли, очень много сопутствующей литературы к каждой пьесе. Нужно многое почерпнуть для образа своего героя, его психологического портрета. Вот, может быть, поэтому художественная литература откладывается. На работе с книжкой, получается, еще и дома с ней. Уж лучше я с детьми поиграю или погулять схожу.

– Остается ли у вас время на другие увлечения, кроме театра?

– Это единственное мое увлечение. Театр занимает если не 100% времени, то 80-90% точно. Даже за семейным ужином разговоры все о театре. Даже сны и те про театр. Мы не можем выключить станок и уйти домой.

– Я так понимаю, что если дети учат стихи к празднику, то с ними папа учит?

– Если у папы есть на это время. Учат они с мамой, а я уже звено завершающее. Я им актерские навыки не навязываю. Ведь не должен же сын парашютиста обязательно тоже прыгать. Я просто обьясняю, как легче запомнить, чтобы они не тратили время на зубрежку.

– Какая у ваших детей любимая папина роль? Они же бывают на ваших спектаклях?

– Да, конечно. Даже уже в одном участвовали. А по поводу моих ролей говорят так: «Понравилось» или «Ну, нормально». Вот такая их оценка (улыбается,– примеч. автора). Основной строгий цензор у меня супруга. Я к режиссеру подхожу, говорю, так, значит, и так моя супруга считает, а он отвечает: «А это верно, вот я и хотел, чтоб ты сам до этого дошел». Хорошо, что они думают в одном направлении.

– Вячеслав, какой вопрос вы задали бы актеру, если бы брали у него интервью?

– Поскольку я в профессии, то спросить о чем-то неизвестном сложно. На все ведь вопросы я ответ и сам знаю, нечего спрашивать. Это бы очень зависело от личности, с которой пришлось бы беседовать.

Интервью: Наталья Курганская, фото: личный архив Вячеслава Рещикова

Журнал "Светский в Дзержинске"