ДЗЕРЖИНСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ   

В конце октября в Дзержинском театре драмы состоялась премьера спектакля «Дядюшкин сон» - очередное сценическое воплощение одноимённой повести Достоевского.

Сюжет известен: в провинциальный город Мордасов приезжает богатый князь, и за его богатство разворачивается нешуточная борьба среди мордасовских дам, желающих выгодно выдать своих дочерей замуж за престарелого «полутрупа». В центре внимания оказывается Марья Александровна Москалева (Татьяна Орлова) и её дочь Зиночка, чистое неиспорченное создание (Мария Шиманская).

На первый взгляд, всё просто и понятно. И казалось бы, Марья Александровна должна явиться абсолютным воплощением жадности, хитрости, изворотливости, беспринципности, а князь К. (Игорь Тарасов) предстать перед зрителем дряхлым, слабоумным, молодящимся стариком. Добро и зло, союзы старости и молодости, пороки, прикрываемые высокими фразами, жадность, - зритель так к этому привык, что размышления об этих реалиях уже не способны затронуть его чувств.

«Слишком просто», - скажет искушённый театрал. Но не тут-то было, режиссёрская задумка по-достоевски непроста. Режиссёр Андрей Подскребкин так строит весь спектакль, чтобы в самом глубоком сне зритель всё-таки открыл глаза, пережил массу эмоций, чтобы очистил сознание и в итоге пришёл к пониманию ужаса происходящего на сцене и в жизни, и вместе с тем осознал глубину происходящего, ведь у Достоевского не бывает психологически однолинейных персонажей и простых решений.

Именно поэтому образ Марьи Александровны Москалевой не так-то прост. Сыгравшая её Татьяна Орлова так перебирает на струнах человеческой души, что невольно начинаешь ей импонировать, входить в её положение, заражаться её стремлениями.

Точкой переворота отношения зрителя к Москалевой становится монолог актрисы, когда она с придыханием, с дрожью в голосе рассказывает, как в легких туфлях по снегу бежала спасать честь дочери. В этот момент зритель и начинает понимать, что это, в первую очередь, мать, которая желает счастья своей дочери, и потому ей нельзя не сочувствовать, не сопереживать.

Не случайно Москалева трижды повторяет фразу, обращённую к залу: «И кто осмелится осудить мать в такой случае?!». Татьяне Орловой удивительным образом удалось показать ту дикость и святость материнской любви, от которой у зрителя наворачивались слёзы.

Неоднозначным и даже неожиданным получился и персонаж Игоря Тарасова - князь. Тревожная музыка, тёмно-красные тяжёлые занавеси, в тон им кроваво-красный жилет «полупокойника» - всё это сопровождало появление князя. Многие зрители в его образе увидели аллюзии к Воланду Булгакова, и не спроста.

Князь К., как и персонаж романа Булгакова «Мастер и Маргарита», спровоцировал обнажение истинных качеств жителей Мордасова. Эта параллель «князь - Воланд» позволила углубить образ князя и дать пищу для размышлений зрителю. Говорить что-либо об этой параллели бессмысленно, думается, каждый воспримет её по-особенному и наполнит своим содержанием.

Хочется особо отметить игру молодой актрисы Марии Шиманской и её пронзающий романс - перевод тридцать шестого сонета Шекспира, ставший апогеем накала страстей второго акта.

В завершении скажем, что поскольку постановки по Достоевскому всегда были сложны для понимания, спектакль Андрея Подскребкина не явился исключением, тем более его «Дядюшкин сон» наделен булгаковскими, а значит, бесконечными, поисками истины. Смысл его не лежит на поверхности, он может быть понятым только людьми думающими, готовыми докопаться до истины и принять статичность пороков общества, ведь люди всё те же, что мордасовцы, что дзержинцы…

Марина Уварова, 

культурный обозреватель 8313.ру

Страшный сон по Достоевскому

Первой премьерой сезона в Дзержинском театре драмы стал спектакль по повести «Дядюшкин сон» Ф.М. Достоевского. Первым несомненным достоинством спектакля является бережное отношение к первоисточнику. Невзирая на свойственное позапрошлому веку подробное многословие прозы, театр не пошел по пути упрощения языка Достоевского - весь прозвучавший на сцене текст принадлежит великому Федору Михайловичу. От пролога до эпилога. Нужно отдать справедливость труппе театра, ни одно слово классика не потерялось, все они были внятно произнесены и дошли до зрителя в полном объеме, рассказывая залу именно ту историю, что создал русский классик.

Проблема «Дядюшкиного сна» типична для писателя - искушение деньгами. Провинциальные дамы города Мордасова становятся своднями и открывают торговлю своими дочерьми, надеясь на деньги и титул. Поводом для их грехопадения становится появление потенциального знатного жениха. Причина (традиционная для писателя) - отсутствие Бога в душе ранее упомянутых дам. В интерпретации режиссера, вполне логичной, в отсутствие Бога душу искушает Дьявол, какой и появился на сцене воплощением зла, проникшего в души. Такой ход подсказан режиссеру А. Подскребкину, скорее всего, творчеством Достоевского (вспомним Черта, беседующего с Иваном Карамазовым, или «Бобок»). Артист И. Тарасов великолепно справился со сложной задачей: дряхлая поганка на трясущихся ногах мгновенно преображается в равнодушное статичное нечеловеческое создание - два талантливых образа в одном «флаконе».

«Дядюшкин сон» - довольно объемное произведение, которое невозможно полностью перенести на сцену, отчего театр и выбрал из текста одну вечную тему искушения богатством, которая сегодня актуальна не менее чем в момент создания повести. Но «Дядюшкин сон» - повесть, жанр повествовательный, отчего в инсценировке остались длинные монологи главной героини. Актрисой Т. Орловой (Мария Александровна Москалева) можно восхищаться: она виртуозно произносит полуторастраничные тексты, оставаясь при этом естественной и выразительной. Но театралы знают, что короля играет свита, а спектакль движется не только монологом, а и взаимодействием с партнерами.

Т. Орлова блещет именно потому, что остальные уступают ей центр площадки. При этом каждый из действующих на сцене: Л. Шляндина, В. Губкина, Д. Мартынов, А. Крайнюков и другие актеры «Дядюшкиного сна» - создают галерею окружающих героиню колоритных образов провинциального бомонда, неискреннего, хитрого, наглого, пробивного.

Эта человеческая масса постоянно кипит и бурлит, обуреваемая своими мелкими и мерзкими страстишками. Грязновато-белой пеной (так воспринимается полупрозрачная ткань одежд на фоне черных кулис) заполняет провинциальное высшее общество пространство в массовых сценах,' булькает и шипит, интригуя и сплетничая. Бледной молчаливой тенью скользит меж ними Зина Москалева - чахлый росток правды в поле лжи. Смиренное добро, воплощенное М. Шиманской, неминуемо должно раствориться в недобром мире. Изначальное предчувствие конца актриса передает минимумом жестов и мимики, скованностью походки, неуверенностью интонации, которые взорвутся в финале свободой разгульной ведьминской пляски.

Тон спектаклю, несомненно, задает бравурное, напористое музыкальное оформление (А. Колесников) и черно-красные цвета «одежды» сцены (И Евдокимова). Плотный мрак, скрывающий глубину сцены, периодически «выплескивает» на свет кляксы тьмы - подручных князя. Белая мебель отбрасывает густые тени, белые фигуры персонажей кажутся прозрачными, нереальными. Сочетание белого и черно-красного вызывает мысли о том, как легко запачкать чистые одежды, о хрупкости и беззащитности добра в мире, полном искушений, соблазнов, примата денег над духовностью, невежества и злобы над разумом...

Сопереживание происходящему на сцене ощутимо потрясает зал. Предполагаю, что это и есть катарсис, ради которого творил писатель. На то и классика, что никогда не устаревает и трогает наши сердца.

А Дзержинский театр драмы можно поздравить с качественным пополнением репертуара. Так держать!