В июле, в самый разгар мертвого сезона в Дзержинске случилось важное театральное событие - в театр драмы пришел новый главный режиссер. Мы встретились с Андреем Сергеевичем Подскребкиным и... просто поговорили.

- Андрей Сергеевич, пока дзержинский зритель знает вас только как режиссера спектакля «Блин-2», расскажите немного о себе, как вы пришли в режиссуру?

- Первое образование у меня актерское. После окончания Иркутского театрального училища меня пригласил Александр Яковлевич Славутский в Читинский областной драматический театр Здесь я проработал довольно долго - не люблю менять места работы. И вот решил поступать в театральное училище им. Б.В. Щукина, на режиссерский факультет. Судя по тем режиссерам, выпускникам «щукинского», с которыми я успел поработать, а это Славуцкий, Золотарев, Березин, я понял, что это лучшее училище. Ехал в конкретное заведение, к конкретным педагогам.

- Знали, что поступите?

- Нет, этого знать нельзя, даже если поступаешь учиться на актера, а тут режиссерский факультет... Приехал в училище, а там все такие умные, так красиво говорят про Гротовского, Арто... Ну, думаю, все, дело - труба. Но мне помогло то, что я десять лет проработал в театре. Так, оказалось, иногда опыт компенсирует знания. Мне безумно повезло: я учился сразу у двух великих мастеров - Марианны Рубеновны Тер-Захаровой и Леонида Ефимовича Хейфеца, они руководили курсом. На одной территории встретились две школы - щукинского театрального училища и ГИТИСа. Мне вообще с педагогами везет по жизни. Один из преподавателей мне однажды посоветовал: «Если тебе знаний не дают, воруй, а дают - бери, сколько сможешь!» Надо уметь учится всегда, поэтому я сейчас стажируюсь у питерского режиссера Льва Абрамовича Додина.

Это, без преувеличения, подарок судьбы. Благодаря Союзу Театральных Деятелей России я получил возможность соприкоснуться с творчеством величайшего мастера современного театра, поприсутствовать на репетициях, на занятиях. Пообщаться с его соратниками, с артистами, с теми, кто ежедневно создает Малый Драматический театр Европы. Благодаря участию в этой творческой лаборатории, я еще раз убедился, что живой театр возможен только в атмосфере соавторства. Живой спектакль рождается только в соавторстве со всеми, кто участвует в его создании. Это артисты, художники, музыканты и режиссер. Поверьте, я видел такой театр, и буду постоянно стремиться к такому театру.

Артиста нельзя постоянно держать в жестких рамках ограничения. Да это с любым человеком так: если он свободен, он горы свернет! Конечно, на импровизацию имеет право только артист, у которого есть чувство меры, интеллект и вкус. Если этого нет, он может ненароком спошлить, сморозить глупость или просто переборщить.

- Андрей Сергеевич, а с актерами нашего театра вы уже научились работать в соавторстве?

- Понимаете, над этим приходится работать постоянно, при подготовке к каждому спектаклю. Все пробы, репетиции это и есть попытка найти общий язык - между актерами и режиссером, между актерами и автором произведения. «Взломать» автора очень просто, понять гораздо сложнее - этим и занимаемся. Это во-первых. Во-вторых, также как автор, артисты народ беззащитный. Театр не терпит грубости, не терпит брони между людьми. Мы же все тонкокожие! Если я не умею переживать и сочувствовать, мне нечего делать на сцене! Стоит только зрителю понять, что актер играет, он постарается отстраниться, поставит барьер. Ведь зритель тоже тонкокожий, тоже обидчивый.

За себя скажу, что я, например, обижаюсь, если плохо относятся к театру, плохо говорят о нем. У меня в жизни не так много приоритетов, театр - один из них.

- Плохо отзываются о театре вообще, или театре, в котором вы служите?

- О театре вообще. И конечно, если говорят плохо про театр, в котором служу. Ведь театр это моя работа. Если мне скажут: «Ты работаешь в плохом театре, артисты у тебя какие-то не такие...» Я, может быть, и проглочу, но о-о-очень сильно обижусь.

- За полтора месяца вы так привязались к дзержинским актерам, что вам становится за них обидно?

- Мне за них не обидно, потому что это хорошие актеры.

- Ну а все-таки... У каждого свое мнение, неужели же во враги записывать тех, кому не нравится то, что любите вы?

- Я просто не верю, что про дзержинский театр могут сказать плохо! Здесь действительно профессиональные актеры. Мне может не понравится некоторое решение в спектакле, который ставился до меня. Ну здесь только один совет - бери и ставь сам. Конечно, есть такие спектакли, которые идут давно и там есть какие-то недочеты, мелочи, которых не заметили раньше - их просто нужно «чистить». По мизансценам видно, что режиссер хотел этот недочет скрыть, а артист «промахнулся», и что то не получилось. Но не из-за того, что актер бездарен, а просто потому, что в свое время не была найдена линия душевного соприкpressaния с образом, не точен конфликт, от которого зависит целостность спектакля. Вот только если все эти точечки соприкpressaния собрать, получится что-то хорошее.

- Выходит, режиссер должен быть мелочным?

- Профессия у нас довольно странная. Мы вначале произведение дробим на мелкие-мелкие кусочки, до атомов, а потом опять собираем в целостное полотно. Делаем из него жизнь. Спектакль только тогда получился, когда зритель не видит, сколько пришлось для этого сделать и выстрадать - он сидит в зрительном зале и думает: «Надо же, как просто, я тоже так смог бы». А выйди-ка на сцену и попробуй забыть о том, что на тебя смотрят сотни людей, и проживи-ка чужую жизнь, не думая, что ты должен сделать сейчас, что сказать еще через две минуты. Театр - это постоянное балансирование между жизнью и искусством, это художество. Это мечта.

- В начале разговора вы сказали о том, что спектакль не может зависеть от капризов режиссера. Разве хороший режиссер не имеет права быть капризным?

- Капризничать? Режиссер? Наверно. Хотя капризом не может считаться то, что художественно, обоснованно, логично, душевно-важно. Главное, чтобы в театре не было вещей случайных, типа «мне так захотелось». А все, что не случайно - не каприз. Можно, конечно, считать капризом художника то, что Микеланджело начал рисовать маслом «Тайную вечерю», хотя до этого живописцы использовали другие краски. Но он чувствовал, что надо так. Этот каприз - художественная необходимость.

- Сколько времени нужно, чтобы поставить хороший спектакль?

- Чем больше, тем лучше. Додин, например, над «Бесами» работал три года… Хотя все зависит от произведения. Ну и опять же от необходимости - если понадобится, можно сделать быстро…<

- А вдруг получится как в анекдоте про секретаршу, которая с гордостью сообщает будущему работодателю, что печатает двести знаков в минуту, а потом добавляет: такая ерунда получается?…

- Если режиссер работает в соавторстве с актерами, ерунды получиться не может. И потом, есть такие жанры, над которыми нельзя долго работать. Например, над комедией. Если ее постановка затягивается, начинаешь впадать в психологизм и становится не смешно.

А вообще любой городской театр, в том числе и наш, вынужден выдавать по несколько премьер в год, чтобы поддерживать интерес зрителя... и получать за это деньги. Дай Бог, наступит время, когда и мы сможем ставить не больше двух новых спектаклей в сезон, а зритель «уходить» не будет. Тогда мы могли бы работать и над каким-то большим произведением - не торопясь.

Ну а что касается скорости, у нас первая «взрослая» премьера в этом сезоне запланирована уже на ноябрь. А до этого зрители увидят спектакль «Золотой ключик».

- Успеете сделать хорошо?

- Куда ж денемся?! Если будем придумывать и создавать вместе, то обязательно успеем. Моя задача не навязывать свое видение актеру, а подтолкнуть, направить в нужном направлении.

- Режиссеры прямо психологи-диктаторы какие-то…

- При всей свободе, так или иначе, всегда нужен тот, кто сможет расставить приоритеты. По-моему, это естественно… Это как мама в доме - она же даже если ругает, запрещает что-то, то только из-за того, что переживает, любит.

- Видимо, такой «мамой» вы были и для актеров театра «ЛиК»… Почему оставили его?

- Театр «ЛиК» это вообще отдельная история. Это театр мой, мой по крови - я его сделал сам, боролся за него. И если честно устал… Политика, власти, бюрократия… А тут случилось приехать в Дзержинск. Знаете, работу в новом театре можно сравнить с тем, как руку кладешь на плиту, и она постепенно начинает нагреваться, а когда нагрелась, приходиться руку отрывать, с мясом… Юрий Викторович Кислинский «подловил» меня как раз в этот момент.

- Насколько я знаю, «ЛиК» позиционировался как театр «для молодых и про молодых», что-то подобное будете делать и у нас?<>

- Постараюсь сделать так, чтобы молодежь полюбила театр, стала сюда ходить.

- Ну, если ориентироваться только на вкусы современной молодежи, то от театра может ничего не остаться…

- Что я могу сказать… Молодые не любят, когда им врут. И потом, какую молодежь иметь в виду? Надо, чтобы в театр вновь начали ходить те, кто учится в университетах, институтах, молодые семьи, с детьми в том числе, потому что если малыша не приучить к театру, он никогда не захочет туда пойти… А школьники? У нас на весну в репертуаре запланирована «Гроза». Думаю, она их заинтересует. Правда, вряд ли понравится педагогам… В свое время, в школе меня от «Грозы» просто воротило, теперь хочу ее «реабилитировать»... Что-то я раздухарился? Будет спектакль или не будет, все равно никогда не угадаешь. Страшно, конечно… Но будем надеяться, все получится.

Записала Елена БОГОМАЗОВА,

"Дзержинское время", июль 2008 г.